Особую, очень важную сторону нашей подростковой жизни занимали книги. Они были рядом с нами с раннего детства. Ещё не умея читать, мы рассматривали иллюстрации к сказкам Гауфа, к приключениям Гулливера в стране лилипутов или к детским стишкам В.Буша в переводе Даниила Хармса о похождениях семьи Фиттих и собачек Плиха и Плюха, к «Золотому ключику» Алексея Толстого и продолжению о приключениях Буратино, его друзей и недругов в Ленинграде, написанному В. Данько.
Одной из самых первых книжек, прочтённых моими сверстниками, была большая, разрисованная цветными картинками «Что я видел» Бориса Жидкова о мальчике, словами подростка рассказывающего о своём путешествии с родителями от своего города до Москвы: о паровозе, колёсном пароходе, метро.
Разбирая недавно свою библиотеку перед ремонтом квартиры, я нашёл растрёпанную книжечку «Приключения Тома Сойера» 1926-го года издания. И тут же очутился за шестьдесят пять лет назад, в полутёмной комнате, на диване, детскими пальцами переворачивая первую страницу и вдруг – необычное начало, никогда такого не встречал, с прямой речи: – Том!..
Интересных книг в после войны издавалось мало, по нашим рукам ходили довоенные и дореволюционные книги Буссенара, Майн Рида, Жюля Верна, Фенимора Купера, Стивенсона и даже растрёпанные тоненькие выпуски о Нате Пинкертоне. Читали запоем дома, на уроках под партой. Однажды учитель математики Георгий Самсонович отобрал у моего соседа по парте Джангирова книгу со словами: – Получишь после урока! – потом прочитал название и сразу же: – «Нет! Завтра получишь!». И ему книга показалась интересной.
Домашняя библиотека собиралась понемногу, с годами. Многое безвозвратно потеряно: пришлось расстаться с академическим трёхтомником сказок «1000 и одной ночи» и томом с четырьмя путешествиями Гулливера, тоже академического издания. Исчезла целая подшивка «Мира приключений» за 1916-й год, отдельные книги из подростковой серии «Золотой библиотеки», дореволюционное издание «20 тысяч льё под водой» Жюля Верна, подшивка «Следопыта» за 1914 год с фантастикой и приключениями, подшивка журнала «Смена» за 1922 год. Нет уже десятка два дореволюционных изданий и букваря, изданного в Англии в конце девятнадцатого века. Зато остался академический томик о двух путешествиях Робинзона Крузо (второй – о путешествии по Сибири в Китай и обратно), полтора десятка начальных томов энциклопедии Брокгауза и Ефрона.
Стоит на полке книжка ленинградского писателя Вадима Четверикова «Деловые люди» о Томасе Эдисоне. Автора перед войной посадили в забайкальский лагерь и на этом экземпляре книги стоит печать библиотеки ОГПУ именно этого лагеря. Очень жалею, что не сохранился один из ста пятидесяти экземпляров брошюры, отпечатанной в 1938 году в типографии того же ведомства «Байкало-Амурская магистраль», где на каждой странице славили железного наркома Ежова.
Тридцатые годы были богаты произведениями фантастов, извергающих немыслимо утопические идеи социалистического прогресса в науке, технике и в военном деле. И ведь читатели, особенно молодые, верили!
На уроках под партами мы увлечённо читали Сергея Беляева «Истребитель 2Z», Григория Адамова «Изгнание владыки», Александра Казанцева «Пылающий остров», Миколы Трублаини «Глубинный путь», В. Немцова «Огненный шар» (1946) и «Тень под землёй» (1948). Во всех этих книгах враги на земле и на воде уничтожались в считанные дни и часы, в чём неоценимую помощь оказывали пионеры, зайцами проникавшие неведомо каким образом на межпланетную ракету, засекреченную подводную лодку или вообще в центральный пункт управления Рабоче-крестьянской Красной Армии. В книжке Г.Матвеева «Зелёные цепочки» 1945 года, в которой школьники в блокадном Ленинграде помогли поймать немецких агентов, наводящих вражеские самолёты на военные объекты с помощью специальных ракет. Из всей книги сейчас помню только слова из романса, который напевал шпион: «Что ни шаг, то короче к могиле мой путь…». Туда он и попал.
Интересна судьба ещё одной книги, выходившей в 1944 году отдельными выпусками размером в 2/3 школьной тетради и объёмом не более ста листов. Это была приключенческая повесть Никола Шпанова «Тайна инженера Бураго». В пятидесятых годах автор доработал её до книги с названием «Война невидимок». Сюжет фантастически потрясающий до неправдоподобности, но интересный.
Из «подростковых» книг помню «Маленький лётчик Пиро» П. Аматуни Ставропольского издательства и «Необыкновенные приключения Карика и Вали» Яна Ларри, посаженного за антисоветскую деятельность на 15 лет. Более широкой известностью пользовалась книжка Владимира Брагина «В стране дремучих трав», написанная на ту же тему. У Ларри дети благополучно возвращаются из враждебной для человека среды в «большой» мир, а основным отличием книги Брагина была борьба и победа человека, уменьшенного до размеров муравья, над природой.
В некоторых семьях в наших домах сохранилась большая книга в красном кожаном переплёте «История ВКП(б)», щедро украшенная картами и фотографиями. У нас хранился двухтомник о советско-финской войне с тиснением и золотыми буквами на обложке. В 50-х, когда я предложил его букинисту, он отказался: – Слишком много авторов, а вдруг кто-то из них оказался врагом народа?..
Основную массу книг для своей первой, бакинской библиотеки, я покупал в отделах художественной и научной литературы в Пассаже, в книжном отделе «военторга» на Телефонной, в букинистическом магазине у Парапета или с рук на Кубинке.
Иногда я сдавал прочитанные книги букинисту, чтобы купить новые. Скупочный пункт тогда был за углом старой «Академкниги», справа от входа в церковь. Пока мы сидели в маленьком коридорчике или стояли в очереди на улице, к нам подходили перекупщики или библиофилы, чтобы прямо «с рук» приобрести что-то новое или нечто старое. Скупщик их выгонял, а они опять возвращались, перемигивались со стоящими в очереди, одновременно шарили глазами оп корешкам книг в наших руках и вызывали кивками кого-нибудь из очереди на улицу. Перед концом обеденного перерыва толпа собиралась вновь, но уже у дверей магазина. Дверь открывалась, и люди мчались к прилавку, на который выставлялись купленные в первую половину дня книги. И вот тут какую книгу кто успевал схватить. При мне прямо из-под носа увели редчайший в то время трёхтомник Ницше, зато я успел подтянуть к себе дореволюционный медицинский справочник-двухтомник с цветными вкладками анатомии человека с вырезанными контурами внутренних органов. Может он и предопределил мою судьбу врача?
В пассаже, в отделе книг на иностранных языках я увидел адаптированную тоненькую книжечку Александра Дюма «Три мушкетёра». По-французски я знал только «пардон-бонжур», но! – на обложке мне махали шляпами мушкетёры. Разве мог я пройти мимо и не купить? Подражательные фигуры четырёх друзей надолго вошли в мой домашнее и школьное творчество, но французский язык самоучкой я так и не одолел.
Издательство географической литературы выпускало книги о морских путешествиях и открытиях дальних заморских стран, фантастику В.Обручева – «Земля Санникова», «Плутония», «В дебрях центральной Азии». Вышло малым тиражом монументальное, в кожаном с золотым тиснением переплёте «Сказания о нартах» – эпос народов Кавказа.
Собралась целая подборка научно-познавательной литературы: «Занимательная физика» и «Занимательная математика» В.Перельмана, вообще книги о науке. Эпиграфом к одной из них, «Рассказы о науке и её творцах», стояла фраза И.Сталина «Коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь себя знаниями всех тех богатств, которые выработало человечество». Такое запоминается надолго.
Со временем появились двухтомник Аркадия Гайдара, трёхтомники Жюля Верна, отдельные повести Александра Дюма, Фенимора Купера. Издавались тоненькие очень дешёвые книжки советских писателей и зарубежных классиков. Всего за 20 копеек человек мог впервые познакомиться с Бальзаком, Вольтером, Гюго. За каждой новой книжкой выстраивались очереди. А за долгожданной и интересной новинкой любители выстаивали ночи у магазинов.
Для подростков тайны и приключения были превыше всего. С 1950-го года военное издательство приступило к выпуску многочисленной серии «Библиотеки военных приключений», которыми мы зачитывались. Это были маленькие книжечки на плохой бумаге, в твёрдом переплёте, на котором наискосок был рисунок, и название курсивом. В серию входили «шпионская» тема и советские детективы о детективе Ниле Кручинине.
Начал и «Азернешр» издавать популярную и дефицитную художественную литературу. Одной из первых таких книг, если не ошибаюсь, была «Королева Марго» Александра Дюма в тёмно-коричневом невзрачном переплёте с чёрным тиснёным на обложке названием. Второе издание было уже «одето» ярче, с золотым тиснением. Вышел «Виконт де Бражелон или 10 лет спустя», одна или две книги Ф.Купера из серии о Следопыте. Напечатали книгу И.Касумова и Г.Саидбейли «На дальних берегах» о герое Советского Союз партизане Мехти Гусейн-заде. Купил и прочитал исторический роман М. Ордубади «Тавриз туманный».
Но ещё раньше, в конце сороковых, вышли два тома «Азербайджанских сказок». Вот была радость читать их: «Кто-то был, кого-то не было, на небе кроме Аллаха никого не было. Жил в одном селе…». Недавно в интернете я открыл страницу азербайджанских сказок и сразу мысленно оказался лежащим на старом диване с книжкой в руках… Вспомнились фразы, отдельные слова, все герои: и Малик Мамед, и Ленивый Ахмед и многие другие. И, главное, плавное строение речи, присущие только Закавказью.
В то же время вышел сборник анекдотов о Молле Насреддине. Как жалко, что напечатанные на газетной бумаге с коленкоровым липким переплётом эти книги от частого чтения быстро пришли в негодность.
Журналы «Вокруг света», «Техника молодёжи» и «Знание – сила» обязательно печатали в каждом номере фантастические рассказы, повести В.Немцова (он приезжал в Баку и выступал на творческом вечере в ДК МВД), В.Сапарина и Ю.Томина. Помню первый рассказ А.Казанского о Тунгусском метеорите и о чёрной женщине с планеты Венера, у которой сердце было с правой стороны (рассказ через десятилетия вырос в большую повесть «Лезвие бритвы»).
В журнале «Огонёк» на последних страницах печатались длиннющие, с «продолжением следует», военные и шпионские повести. Кто-то из окружения отца сказал: «Гоняются за этим шпионом второй месяц, а дайте мне взвод автоматчиков и он в следующем номере журнала был бы уже арестован». В журнале «Звезда» в 1940-м году впервые напечатали детектив о похождении майора Пронина, который вошёл в несколько анекдотов.
Уехав из Баку, я всегда искал в библиотеках и на прилавках магазинов азербайджанскую литературу. Собрал повести Анара (а всё началось с журнального варианта повести «Контакт»), Максуда Ибрагимбекова, постоянно читаю Чингиза Абдуллаева – его повести о приключениях сыщика Дронго. Но это уже не из-за сюжета, а в поисках описаний бакинского быта и точных определений бакинского менталитета мужчины (замечу в скобках: я не могу без сожаления смотреть в наших магазинах на мужчину, который стоит у кассы с полной корзиной, а за покупки расплачивается жена: слушай, ты мужчина, или нет?).
Сохранились две книжки из старинной серии «Приключения на суше и на море», два тома «Детской библиотеки» издания типографии Сытина 1914 года, читанные-перечитанные. И тут же рядом стоит американское издание «Книги знаний» начала прошлого века. Какие только интересные факты и события истории, естествознания и вселенной не описывались в этих книгах. Там же были странички «Чем и как себя занять» с фокусами и рукоделием для мальчиков и девочек.
На форзаце «Книги знаний» стоит наклейка: «Героическому советскому народу от народа Соединённых штатов». Подобное есть и на справочнике «Latin» и на английском букваре: во время войны союзники оказывали нам и гуманитарную помощь. Долго у меня хранились, но при одном из переездов пропали стопки журналов «Америка» и «Британский союзник» военных лет.
Красочными были эти журналы с великолепными цветными снимками. Их современник, журнал «Советский Союз», был серым и только чёрно-белые фотографии на первой и четвёртой странице обложки были перед печатью вручную окрашены в блеклые цвета. В воскресных приложениях к газете «Красная звезда» цветные фотографии тоже были раскрашены. Четыре газетные страницы приложения были полны фотографий, репортажей и рассказов о войне. Запомнился номер, заполненный снимками капитулировавшей японской Квантунской армии в Манжурии и пленных офицеров с самурайскими мечами, посвященный подписанию акта капитуляции Японии на американском линкоре «Миссури».
Стояла у нас на полке и предвоенная «Литературная энциклопедия». Много знаний мне она не прибавила, зато мы с друзьями искали на страницах и находили странно звучащие иностранные фамилии вроде знаменитого американского писателя Гемингвая, который потом через годы оказался Хемингуэем. Вообще с англоязычными фамилиями в довоенных изданиях была несуразица. У переводчиков, наверное, было правило: «как вижу, так и говорю». Так, в дореволюционном издании Сытина «Острова сокровищ» Стивенсона доктор «проходил» под именем Ливсей, через сорок лет его стали называть Ливси а в пятидесятых перевели как Лайвеси.
Обмен книгами у нас во дворе и в школе был весьма оживлённым. Круг книг, выдаваемый читателям на руки в библиотеках, был ориентирован на классическую и школьную литературу, а то, что было интересным, до нас, простых, понятно, не доходило.
О многочасовых многосуточных стояниях в очередях за подписными изданиями многое можно рассказать. Перед днём подписки дежурили ночами, защищая список. Иногда списков оказывалось два, иногда три и тогда наступала битва интеллигентных людей, не стесняющихся в выражениях.
Шли на компромисс с какими-то тёмными личностями и, отдавая им первый десяток номеров, уже не тревожились за очередь. Они её охраняли от посягательства других, не менее тёмных личностей. Списки составляли не только на собрания сочинений, но и на отдельные книги. Как-то раз, ожидая продажу «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова в книжном магазине на первом этаже здания музея Низами, мы собрались на перекличку рядом на Парапете. И, откликаясь на свой номер, кто-то заметил в руке проходящего мимо человека книгу в незнакомой жёлтой обложке (новые книги тогда были настолько редкими, что каждую новинку видели уже издали): – Откуда?!! – Да вот, только что купил в магазине,- ответил прохожий. Надо было видеть, как сотня человек неслась эти сто метров от Парапета до входа в магазин, где «Стулья» были неожиданно выброшены на продажу!
Одной ночью, когда несколько человек отрабатывали свою вахту, охраняя очередь, мимо прошёл дворник. Стоящий рядом профессорского вида пожилой мужчина сказал, ни к кому не обращаясь: – Как бы я поменялся с этим человеком судьбой. Подмёл бы свою улицу, пошёл бы спать, и не нужен мне никакой Майн Рид…». А другой принёс и вслух читал пародию Марка Твена на повести Фенимора Купера, в которых постоянно в ночной тиши трещали сухие ветки под ногами ирокезов. Кстати, подписки на Ф.Купера мы так и не дождались.
О начале новой подписки я узнавал из объявления в газете «Бакинский рабочий». Подписка на сочинения Майн Рида, Жюля Верна и Джека Лондона была мечтой многих, но для всех книг никогда не хватало и утром перед открытием подписки уже было известно о числе «выброшенных» экземпляров и кое-кто радовался заранее, а кто-то уходил обиженным. Подходя к месту традиционного сбора, я уже видел толпу и готовился попасть в первую сотню, но всегда выходило во вторую, а то и в третью… Я ухитрялся занимать и «держать» очередь в окраинных книжных магазинах на Баилове, на Завокзальной, но это всё равно касалось только «не рыночных» авторов, вроде Ибсена, Сергеева-Ценского, Маяковского.
На пунктах голосования в дни выборов депутатов в Верховный, также, как и в разного уровней другие Советы, обязательно пораньше развёртывали наравне с буфетами и книжные киоски. Наш дом был прикреплён к избирательному участку в ДК моряков. Не помню, за кого я голосовал в первый раз, но до сих пор на книжной полке стоит жёлтенький двухтомник Джерома К. Джерома.
Окном в зарубежный мир для нас – а я тогда уже учился в институте – оказались газеты и журналы, сначала покупаемые в киосках «Союзпечати» у кинотеатра «Низами», у Сабунчинского вокзала, на Коммунистической, а через года два приходящие по подписке на почте. В основном, это были кино-фото-журналы, юмористические и общественно-политические: немецкие, чешские, болгарские югославские, но в основном польские газеты и журналы. Ну, и детективы в польских изданиях печатались, до которых была тяга великая. И карикатуры, сформировавшие у меня ещё в той поре определённый взгляд на мировую карикатуру и на её мастеров. В этих газетах и журналах было много такого, что никогда бы не опубликовали в советских изданиях, не совсем диссидентское (всё же страны социалистического лагеря), но открывающие черты повседневной жизни, о которой мы могли в то время только мечтать.
Четвёртую часть моей последней библиотеки занимали переплетённые повести, собранные по кусочкам из макулатуры: многие журналы, чтобы поддержать тиражи, баловали читателей переводами детективной, приключенческой и фантастической литературы. Стати сказать, с высококачественным переводом действительно первосортных произведений. Сколько тонн макулатуры мною было перелопачено по субботам и воскресеньям в не отапливаемых складах соседнего городка или в школьных пионерских комнатах, где собирались тугие пачки. Сколько журналов я перехватывал у мальчиков и девочек на полпути к школе. Все такие сборники я мастерил дома, только в типографии мне обрезали края на станке.
Я был в разное время записан в трёх бакинских библиотеках. Самая первая, имени Энгельса, была в одном здании с моей «восьмой» школой, только вход был со стороны бывшей синагоги. В первом классе, взяв в библиотеке ярко раскрашенную книжечку про птичек, я открыл её дома на кухне, быстро прочёл на каждой странице по стихотворению, закрыл книжку, встал и пошёл к дверям. На вопрос мамы: – Куда?.. Ответил, что в библиотеку, за другой книжкой.
Во вторую библиотеку имени Некрасова на Телефонной улице над магазином «Военторг», я ходил до класса седьмого. И, наконец, третья – это располагавшаяся за Парапетом большая Республиканская библиотека. Свободный доступ к фондам в те времена отсутствовал, на просьбу дать почитать какую-нибудь популярную книгу, большей частью был один ответ: – На руках!.. и приходилось брать что-нибудь из сданного в этот день со стола библиотекаря.
Настоящим подарком бакинцам было открытие в 1960-м году нового здания Республиканской библиотеки, имени Ахундова, где я сразу стал постоянным посетителем в отделе иностранной литературы с его большим объёмом периодики. В музыкальном зале я записывал с пластинок на принесенном с собой магнитофоне классическую музыку: венские вальсы, Дебюсси, Шопена. В отделе искусств пересмотрел большинство хранящихся там книг по истории, археологии и мировому искусству. Перед отъездом из Баку после окончания АМИ, я перечитал выписанные из спецхрана все маленькие томики Александра Грина, изданные в двадцатых годах. До сих пор храню синенький членский билет и карточки заказа литературы.
С переходом магазина «Академкниги» из старого здания напротив Парапета в новый дом на проспекте Нефтяников, где открылся магазин книг стран народной демократии. Как-то незаметно я и там стал там «своим человеком»: продавец пользовался моими знаниями немецкого и польского языков (довольно слабыми, но достаточными в данном случае), а я с удовольствием распаковывал приходящие пачки с книгами и по возможности что-то покупал первым. Это были красивые детские книги-раскладушки и фотоальбомы из Чехословакии, Германии, сборники карикатур из Польши, Венгрии, Чехословакии и Германии, разговорники, маленькие энциклопедии. Кое-что с годами раздарил, что-то потерял, но словари, разговорники и энциклопедии до сих пор на полке.
Отсюда и началась моя библиотека детской литературы и книг по искусству. Всего в моей жизни было четыре библиотеки, каждая до двух тысяч томов. С переездами после Баку в Казахстан, потом в Ленинград, а оттуда на Урал многое передал друзьям, подарил библиотекам. Так что сейчас у меня в доме остались только воспоминания о том, что стояло у меня на полках, и самые дорогие для меня книги.