Разбившаяся птица

Разбившаяся птица

2221
0
SHARE

Марат Шафиев
Разбившаяся птица

Она была похожа на большую взъерошенную птицу, сурово высматривающую что-то поверх барьеров. И имя у неё подходящее – Галина. Галка. Только галки – птицы чёрные, а она непохожая на стаю – яркая, светлая. И вместо крыльев и перепонок – руки с точёными длинными пальцами.

Галина Петровна Тихая родилась 22 ноября 1939 года в городе Баку, в семье инженеров. Училась в 134 школе, в библиотечном техникуме, в Московском государственном институте культуры. Вернувшись в Баку, работала в библиотеке имени Луначарского, во Дворце пионеров и школьников имени Гагарина. Рассказы писала с 17 лет, печаталась в журналах «Литературный Азербайджан», «Голубь», в газетах «Молодёжь Азербайджана», «Вышка». Член Союза писателей СССР с 1974 года.

Вышли шесть её книг: «Красный голубь» (1966 г.), «Так начинается взрослость» (1969), «Митин мост» (1971), «Зоопарк в моём доме» (1977), «Недетское время» (1978), «Этот день приближения» (1982). Последняя книга – тиражом десять тысяч экземпляров. В своих книгах она разговаривала с подростками серьёзным литературным языком на серьёзные темы и умела открывать значительность в незначительных событиях: Тяжело и невозможно понять подростку, который всегда максималист, например, такое: «Счастье – это совсем не то, что представлялось раньше – не в удачах, не в победах, не в выигрышах – а только в этой игре теней, в этих глазах, без которых не представлялся завтрашний день» («Вышедшая из волн»), но Тихая не делала скидку на возраст. Эти подростковые тексты полезно читать и взрослым.

www

В 1972 году в литературный кружок Дворца пришла и 11-летняя школьница Ирина Зейналлы. Где-то через два года Галина Тихая, прежде всегда отрицательно качавшая ей головой, сказала: «Вот это настоящее. Из тебя, кажется, выйдет толк». Но девочка уже перебежала в кружок астрономии. Учёба на механико-математическом факультете Азербайджанского государственного университета, учительствование в школе всё дальше уводили её от литературы. Напрасно пылился под кроватью чемодан с рукописями, и непонятно было что с ним делать, кому показать.

cc

С улицы Вагифа 28 (Дом писатеей) Галина с мужем переехали неподалёку на Лермонтова 107, с Дома писателей в дом, где жили работники Совета министров, со второго этажа на пятый. В новом доме есть и лифт, и горячая вода. Дом всего с двумя блоками, как будто вставший на ноги и подтянувшийся кверху. Муж – Аба Машашвили защитил докторскую по гологии; соседи с завистью наблюдали за рослой красивой весёлой парой, всегда ходившей под ручку. Всё рухнуло в одночасье. Оказывается, крушение Империи с высокими идеалами, которым Тихая всю жизнь служила, возможно перетерпеть, если рядом – горячее любящее сердце, но вдруг от инфаркта скоропостижно скончался и её муж. Она не скрывала, что не будет без него жить.

Поднявшись на крышу дома, Галина ещё раз порадовалась его высотности, далеко вылившемуся морю, сливавшемуся с горизонтом звёздно-синей полосы. Чуть ближе – вечный факел газовой скважины, и ещё ближе – тысечеглазные огни бессонных окон. Города любимого навеки. Пролетел ветер, густо настоянный на запахах моря и нефти, и, спохватившись, как запоздавшая от стаи птица, она кинулась за ним вслед. Но воздух не держит тела, у которого вместо крыльев только белые руки.

Ещё через десять лет, в 2002 году в Баку проводился Первый Литературный фестиваль «Содружество». Можно было присылать до десяти стихотворений. Все так и делали. Прочитав объявление в газете, Ирина Зейналлы послала и своё – «Памяти Галины Тихой». И с этим одним-единственным стихотворением она стала победителем. Так судьба опять развернула её лицом к литературе.

Ныне Ирина Зейналлы – известный в городе поэт. Член Союза писателей Азербайджана. А я счастлив тем, что был в составе того жюри, вместе с Мансуром Векиловым и Экрамом Меликовым. И относительно того, кто станет победителем, у нас не было разногласий.

Галина Тихая
Треугольники

Гера был старше Наташи. Она еще ходила в девятый класс, а он уже собирался поступать на геологический. Они жили в одном коридоре, и не было вечера, чтобы Гера не заскочил на часок в маленькую уютную комнату, где Наташина мама заваривала душистый, пахнущий полем, чай. Он часто приносил рисунки. Это были – треугольники – зеленые, коричневые, голубые. Они складывались в самые невероятные комбинации.
– Это древний город, – говорил Гера, – погляди, как интересно складывается архитектура!
Наташа глядела на треугольники и не видела ни древнего города, ни его архитектуры.
– А вот это – балерина, – утверждал Гера. – Смотри, какой гибкий пируэт!
Два тонких треугольника дерзко смотрели прямо Наташе в зрачки своими острыми углами, и она растерянно моргала, отводя глаза.
– Ты ничего не понимаешь! Ни-че-го! – сокрушался Гера. – В тебе нет ни грамма пространственного воображения.
– Кому это нужно? – защищалась Наташа. – Никто кроме тебя не поймет, что это – балерина, а это – древний город…
Гера щурил озорные глаза и усмехался.
Однажды он принес репродукции Чурлениса. В одном из композиционных эскизов лета природа была выражена словно бы космическим обобщением, движением серо-белых облаков, похожих на деревья…
– Вот видишь – облака плывут, а ты ощущаешь ветки, листву… А мне хочется передать образы через треугольники…
Так Гера горячо и влюбленно пытался заставить Наташу постичь тайны абстрактного воображения, тайну куда-то устремленных треугольников.
Вскоре началась война, и Наташа вместе с Герой провожали на фронт Наташиного отца. На следующее утро Гера протянул Наташе квадратный белый лист. На нем, сцепленные в вагонный состав треугольники, мчались навстречу клубам дыма. Из дыма протягивалась рука с треугольным автоматом. На сердце было щемяще-тревожно, и Наташа неожиданно разозлилась. Она оттолкнула рисунок и сказала:
– Не похоже! И вообще ты надоел со своими треугольниками!
Гера посмотрел на нее с грустью и не обиделся.
Несколько дней Наташа его не видела, а в одно очень раннее дождливое утро он вошел в уютную комнату подтянутый и незнакомый. Пилотка на его голове была треугольнее, чем у других.
– Ну, – сказал он Наташе. – Буду писать, жди…
Он впервые в жизни обнял ее. От него пахло дождем и кожей новеньких ремней, и она неожиданно поцеловала его треугольный краешек губ.
– Вернусь, вместе поступим на геологический… И рисунки мои начнешь понимать, потому что вырастешь за это время! – он по-прежнему шутил, и озорно сияли его глаза.
Через месяц Наташа получила письмо-треугольник. Неровными карандашными буквами Гера писал о ребятах, с которыми шел в бой, о пахнущих землей окопах… «Звезды здесь, в лесу, яркие, словно никакой войны нет!» Потом, видимо, начал крошиться карандаш. «Через два часа идем в наступление. Как хорошо в лесу – птицы поют!..» На листке было прогоревшее пятнышко, и Наташа подумала о том, что раньше Гера не курил. Еще в листок въелись крупицы глины. Наверное, он писал в окопе, в полутьме. «Хоть ты злишься на абстракцию, – было в конце письма, – я тебе буду присылать много таких треугольников. Назовем их потом – «Путь к тебе».
Больше писем Наташа не получала. По три раза на день заглядывала она в холодный почтовый ящик, ловила на пороге почтальона. Писем не было.
Зимой мать Геры, вся в слезах, вошла в их комнату с белым квадратным конвертом. Наташа убежала, и в этот миг, наверное, поняла всю силу, всю красоту треугольников. У нее не сохранились ни танцующая балерина, ни древний город, сотворенный из углов. Только один треугольник всегда с ней – упрямый, стремительный, единственный. В сгибах его до сих пор шуршат коричневатые крупицы глины. Она забирает его в геологические экспедиции, о которых они вместе мечтали. Треугольник пожелтел, и словно стал меньше, но только самой близкой подруге Наташа призналась, что в снег – он греет, и светит на ночных привалах, когда нет луны и звезд.

111

Ирина Зейналлы

(Из цикла)

2.
Памяти Галины Петровны Тихой

Быть может, это вовсе не про нас.
А, может, не про нас не только это…
Устало оглянувшись на Парнас,
Уходят ясноглазые поэты.

Уходят, не дождавшись перемен,
Не повстречав хотя бы пониманья.
Не признавая выгодным обмен
Таланта – на достаток и признанье.

Уходят в никуда и никогда,
Не помня зла, не думая о мести…
…По ним теперь звонят колокола –
По каждому в отдельности и вместе.

А мы несём в процессиях венки
И выглядим торжественно и грустно…
…Но остаются в памяти стихи,
Как будто бы случайно, остаются.

И опускаются на глубину,
Под толщу быта, будней и рутины;
Невидимы никем и никому,
Невидимы – а, значит, невредимы.

И лишь потом, на краешке беды,
Иль на пиру хмельного Валтасара –
Стихи взрываются из темноты
Сполохами Вселенского пожара.

И не спасают кресла и посты,
И обнажаются первопричины,
И Истина встаёт из пустоты –
Без фальши, без обмана, без личины…

…Быть может, это из иных миров,
Пытаясь нам помочь хотя бы в этом,
Сквозь толщи всех пространств и всех веков –
Прощают нас ушедшие поэты…
1999.

5.
«Повезло – не повезло» –
Категории сомненья.
Не взирая ни на что,
Я прошу у Вас прощенья.
Я прошу у Вас любви,
Пониманья и поддержки,
И – немножечко мечты,
И – немножечко надежды…

Я и так перетерплю
И подъёмы, и обломы.
Я поэзию люблю
Без медалей и дипломов,
А за то, что два крыла
Распростёрты в небе синем.
И за то, что где-то там
Вы меня не позабыли.

И что в суматохе дней –
Не для лести или славы! –
Вас наставницей своей
Называть имею право.
И что чувствую в пути
Ваше доброе участье,
И за всё, что впереди,
И за всё, что за плечами,

И за то, что столько лет
Сердце греют эти встречи…
…Эти строки – как привет
Вам
На память
В бесконечность…
27.07.2004. 

6.
Острова воспоминаний

Г. П. Тихой

Нет, не картиной на стене
Живут во мне воспоминанья.
Я не скажу, что целый день
Стоите Вы перед глазами.
И в повседневной пестроте
Мельканья праздников и будней
Нельзя сказать, что целый день
Ваш голос слышится повсюду.

Но иногда, из глубины,
Всплывают островками света
Незабываемые дни
Незабываемого детства –
Страна любимая моя,
Мои большие ожиданья,
Мои хорошие друзья,
Мои наивные мечтанья…

Как символ старого Баку –
Вы, яркая и молодая.
И я по улицам бегу,
Тетрадки к сердцу прижимая,
И муж Ваш руку подаёт,
И, улыбаясь чуть лукаво,
Вы наливаете компот,
Достав пузатые бокалы…

Как это было далеко!
Как будто в жизни позапрошлой…
И жить казалось так легко,
И всё – посильно и возможно!
И надо было столько лет
Терять надежды и мечтанья,
Чтобы остался только свет
На островах воспоминанья…

Зато на этих островах
Друзья мои навечно живы!
И навсегда в стихах и снах
Вы беспечальны
и красивы…
7.08.2004

8
Душа в который раз как будто на весах…
А. Штейгер
Бывают дни, похожие на сон –
Как сотканные из иных предчувствий.
И сердце, настроенью в унисон,
Сжимается от затаённой грусти.

Как будто замираю на краю,
Решаясь на последние полшага…
И всё, о чём мечтаю и пою,
Душой воспринимается, как знаки.

Как знаки, как веления судьбы…
Душа давно отмечена печатью
И рвётся за Геракловы столбы
На поиски то Истины, то счастья…

Весь мир – у ног!
Весь горизонт – в огне!
Закатный свет влечёт неудержимо…
…И неожиданно всплывает в тишине
Давно угасшее,
но дорогое имя…
1.11.2005.

НЕТ КОММЕНТАРИЙ

ОТВЕТИТЬ


Срок проверки reCAPTCHA истек. Перезагрузите страницу.