МАРАТ ШАФИЕВ
Возвращение к истокам
К 82 годам Тофа написаны более тысячи хайку, менее половины представлены публике в пяти книгах: «Гроздья света» (1991 г.), «Выбери звезду» (2001 г.), «Крик кукушки» (2002 г.), «Третье крыло» и «Луна любви» (2005 г.). Отдельные трёхстишия разбросаны по книгам «Белый квадрат 3 – 4» (2003, 2004 г.г.).
Тысяча хайку – много или мало? Японский классик Мацуо Басё, проживший пятьдесят лет и тщательно обрабатывающий каждую вещь, написал такое же количество трехстиший. Известны и другие примеры: Ихара Сайкака в марафоне 1677 г., а затем и в турнире 1680 г. сложил в течение 24 часов четыре тысячи хайку. Но всё же, когда речь идет о поэзии, количественные исчисления неуместны, даже одно качественное стихотворение, вошедшее в антологию, обессмерчивает автора.
Легко ли написать хайку? Культуролог, профессор Александр Долин: «Басё ввел в поэтику хайку такие сущностные категории, как ваби (осознание бренности и одиночества человека во вселенной), саби (патина времени, ощущение изначально печальной причастности к всемирным метаморфозам), сибуми (терпкая горечь бытия), сиори (состояние духовной сосредоточенности, необходимое для постижения глубинного смысла явлений), хосоми (утонченность чувств), каруми (лёгкость, прозрачность и доступность), фуга – но макото (истинность прекрасного) и фуэки рюко (ощущение вечного в текущем)». Но и этого оказывается мало: «Все жанры его творчества – «нанизанные строфы» – рэнку, рисунки – хайга, дневниковая проза – хайбун с вкрапленными стихами, наставления, письма и даже собственная биография – созданы в заданных им же параметрах новой эстетики, которая трудами его учеников и последователей успешно пережила три столетия». Как вместиться в короткую молнию трёх строк (даже не трёх предложений)? Много званных, но мало избранных. Здесь не обойтись без ещё одного древнего принципа магокоро – правдивое сердце. Не о том ли у Тофа: «Я знаю, сердце, Из чего ты сделано. Из души». Душа живёт в сердце, в сердце и происходит нарушение рацио-логики: «Сердце плюс сердце. Для кого-то – это два, Для меня – один», времени: «Спросил у сердца, Ты молодое или старое? Оно замерло» и совмещение несовместимого: «Заглянул себе в душу. Там печаль и радость В обнимку живут».
Сдерживать неуправляемую энергию мысли призваны каноны. Каждое слово одето в скорлупку символа, недоговорённость вовлекает читателя в сотворцы («Сердце стучит. Прислушайся… К тебе стучится»). Потому и каждое стихотворение печатается на отдельной странице. Японские художники, применявшие сходные приемы, также оставляли в рисунках белый фон. Именно это пустое пространство, которое читатель заполняет работой собственного воображения – свидетельство удачи или неудачи. Чем дольше задержка взгляда, тем ясней, что цель подбита. Читатель должен не только понять, пережить творение, но и преобразовать его. Классика потому и вечна, что существует в вечном обновлении.
Конечно, современные реалии рождают и новые чувственные ощущения. У Тофа это цикл «Самый железный»: «Я весь с головой Ушёл в компьютер. Меня не ищите!», введение в оборот новояза: «Беги, черепаха, Пока дети тебя Не приватизировали» и вместо классического образа тучки, прикрывшей Луну – самолёт, качнувший крыльями, и многое другое. Но по сути своей Тофа не разрушитель, ему гораздо заманчивей сыграть с «классикой» на её домашнем поле. Открытия здесь почти невозможны. За этим призрачным «почти» и устремляется поэт, ведь и ставка очень высока.
В этой игре Тофа более тяготеет к школе Кобаяси Исса (Хотя есть только одна школа: «Какая школа? Школа жизни И природы»). Восходя по прямой линии к Басё и далее к дзэнским патриархам, Исса неизменно добивался эффекта «снижения патетики» (в отличие от школы другого ученика Басё – Такараи Кикаку, сознательно отвергающего принцип каруми, предпочитая сложные аллюзивные образы), заставляет увидеть трогательную прелесть привычных, неотъёмлемых от жизни каждого человека пустяков за счёт умелой стилизации под «удивленный взгляд ребенка» (другая ипостась Тофа – детский писатель; Басё: «Написать хайку может только пятилетний ребёнок») или под грубовато-непосредственный наив, в котором не остаётся ничего, кроме слегка иронически воспринятой правды жизни (это уже относит нас к предшествующим хайку «несерьёзным стихам» стиля хайкай – сочный юмор, шуточные миниатюры, пародии, каламбуры; аристократическое, придворное искусство теснилось демократическим – крупные технические достижения всегда вызывают перемены – возникают города, сословия торговцев и ремесленников, – на базе цивилизации со временем расцветает новая культура). Басё и Исса – ключевые моменты поворотов, но удивительно – им удаётся оставаться в одном потоке. Аристотелевская стабильность процессов и объектов не уничтожалась динамикой Галилея, теперь само движение стало состоянием; крушение статистической гармонии положений было торжеством динамической гармонии постоянных ускорений. В июне 1998 года мировое турне «Роллинг Стоунз» начиналось с самого консервативного города Германии – Нюрнберга; самодовольные бюргеры с массивными задницами, коим не нужно даже мягких кресел, радостно аплодировали знакомому «I Can’t Get No» – как поживаете, мистер Мик Джэггер? таковы итоги всех революций? Япония – страна полупроводников и богов? В поэзии, как и в жизни, симпатии Иссы на стороне маленьких и слабых; Исса с особым восхищением, любовью, трогательной нежностью пишет о пауках, мухах, слепнях, улитках, слизняках, червяках, блохах, вшах, которые у большинства людей вызывают лишь чувство гадливости. Но легенда о полуграмотном мужике обманчива, Исса принадлежал к славной плеяде бундзин – интеллектуалов, творивших культуру страны.
Людям, близко знающих Тофа, портрет Иссы покажется легко узнаваемым. Легко пересекаются и их стихи.
Исса:
За праздничный стол
По-свойски уселась и кошка
Старый год проводить.
Тофа:
Нарезаю хлеб.
Ишь ты, муравей раньше меня
Приступил к трапезе.
Исса:
Крыша в дождь протекла.
Что скажете вы на это,
Бедняжки куклы?
Тофа:
Крыша протекает.
На радость
Комнатным цветам.
Исса:
Тесно в доме моем,
Но прыгайте уж, не стесняйтесь,
Милые блошки!
Тофа:
Первый летний комар.
Так уж и быть,
Укуси меня разок!
Исса:
Так уж заведено –
Кто получше поёт, кто похуже
Даже среди цикад.
Тофа:
Соловей в клетке,
Соловей на ветке,
Поют по-разному.
Исса:
Вишь, как расселась –
Небось, заправила в пруду
Важная лягушка…
Тофа:
Луну заслонил
Кот на крыше.
А ну-ка, брысь!
Исса:
Летучие мыши
В деревне здесь вместо птиц –
Вон, к ужину слетелись…
Тофа:
Птицы улетели.
Отныне ты, муха,
Маленькая птичка.
Исса:
Жить бы получше –
И тебя позвал бы, мушка:
«Отведай риса!»
Тофа:
Пусть последний
Глоток воды.
Поделюсь с цветком.
Примеры можно множить. И не только с Иссой. Игра с «классикой» (в «классики») очень рискованна потерей индивидуальности. Гений всегда поверх барьеров и не нуждается в оправдании, а всё-таки не так уж они ошибались эти «школьные» старцы – оригинальная трактовка темы выше создания новой темы, – великолепные, гениальные прорывы подготовлены их незаметной, кропотливой работой (во французском языке слово «революция» имеет, кроме «свержения» ещё один смысл – «вращение», «обращение», медленное, часто незаметное изменение положения).
Тофа живёт в приграничной зоне двух враждебных армий. Свидетель эпохи великих экспериментов, он не может предаваться окончательной отрешённости, но и технологическая цивилизация не удовлетворяет его. Всякий эксперимент, прокламирующий себя как голое отрицание, чреват мировой катастрофой, потому так важно сохранять живые, незамутнённые истоки, к которым приходится возвращаться. Тофа и есть их истинный хранитель. Хранители столь же необходимы, как и ниспровергатели.
Я советую всем почитать Тофа. Мимо одних хайку взгляд вашего сердца равнодушно пробежит, на других чуть задержится, а то вдруг вздрогнет и надолго замрёт подбитой птицей. Что и случилось со мной, прочитавшего:
Закрываю глаза,
Тебя вижу
Светящуюся.
Да это же целая поэма! Девочка, которая была завещана тебе судьбой, но открытие пришло слишком поздно – неопытной молодости трудно разгадывать подобные шарады. Рана эта кровоточит во мне до сих пор, лишь в снах обретаю светлую радость. Об этом я написал рассказ – «Золотая яхта на голубых волнах». Оказывается, можно было ограничиться тремя строчками.
Гениальное хайку
Нацарапал на песке –
Ветер стёр. –
новость последнего часа: в готовящуюся к изданию в Москве «Антологию русских трехстиший и хайку» – составитель Михаил Бару – включены и стихи Тофа.
